Мой ровесник в произведении юность. Мои впечатления от повести Толстого «Отрочество

(*196) Л. Н. Толстому было двадцать четыре года, когда в лучшем, передовом журнале - "Современник" - появилась повесть "Детство". В конце печатного текста читатели увидели лишь инициалы: "Л. Н.".

Отправляя свое первое создание редактору журнала Н. А. Некрасову, Толстой приложил деньги - на случай возвращения рукописи; ответ же просил адресовать на имя графа Николая Николаевича Толстого. Старший брат будущего великого писателя, немного тоже литератор, служил офицером в русской армии на Кавказе. Там же находился в ту пору и Лев Николаевич.

Отклик редактора, более чем положительный, обрадовал молодого автора "до глупости". Первая книга Толстого - "Детство" - вместе с последующими двумя повестями - "Отрочеством" и "Юностью" - стала и первым его шедевром. Романы и повести, созданные в пору творческого расцвета, не заслонили собой эту вершину.

"Это талант новый и, кажется, надежный",- писал о молодом Толстом Н. А. Некрасов. "Вот, наконец, преемник (*198) Гоголя, нисколько на него не похожий, как оно и следовало",- вторил Некрасову И. С. Тургенев. Когда появилось "Отрочество", Тургенев написал, что первое место среди литераторов принадлежит Толстому по праву и что скоро "одного только Толстого и будут знать в России".

Внешне незамысловатое повествование о детстве, отрочестве и юности близкого автору по происхождению и нравственному облику, Николеньки Иртеньева открыло для всей русской литературы новые горизонты. Ведущий критик тех лет Н. Г. Чернышевский, рецензируя "Детство и Отрочество", "Boeнные рассказы" Толстого, определил суть художественного новаторства молодого писателя двумя терминами - "диалектика души" и "чистота нравственного чувства". Психологический анализ существовал в реалистическом искусстве и до Толстого. В русской прозе - у Лермонтова, Тургенева, молодого Достоевского. Открытие Толстого состояло в том, что для него исследование душевной жизни героя сделалось главным среди других художественных средств. Н. Г. Чернышевский писал: "Психологический анализ может принимать различные направления: одного поэта занимают всего более очертания характеров; другого - влияния общественных отношений и житейских столкновений на характеры; третьего - связь чувств с действиями; четвертого- анализ страстей; графа Толстого всего более - сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определительным термином" 1 .

Небывало пристальный интерес к душевной жизни имеет для Толстого-художника принципиальное значение. Таким путем открывает писатель в своих героях возможности изменения, развития, внутреннего обновления, противоборства среде.

По справедливому мнению исследователя, "идеи возрождения человека и народа... составляют пафос творчества Толстого... Начиная со своих ранних повестей, писатель глубоко и всесторонне исследовал возможности человеческой личности, ее способности к духовному росту, возможности ее приобщения к высоким целям человеческого бытия" 2 .

(*199) "Подробности чувств", душевная жизнь в ее внутреннем течении выступают на первый план, отодвигая собою "интерес событий". Сюжет лишается всякой внешней событийности и занимательности и до такой степени упрощается, что в пересказе его можно уложить в несколько строк. При этом нужно упомянуть такие, например, события: учитель - немец Карл Иваныч - над головой спящего Николеньки прихлопнул муху; маман за завтраком отложила шесть кусочков сахару для любимых слуг; папа разговаривает с приказчиком; Иртеньевы собираются на охоту. И в "Отрочестве": поездка "на долгих"; гроза; новый гувернер. И в "Юности" та же подчеркнутая будничность сюжета, та же череда неприметных событий, лишенных всякой литературной завлекательности, но тем не менее важных для героя, заставляющих его думать и страдать. Интересны не события сами по себе, интересны контрасты и противоречия чувств. Они-то, собственно, и являются предметом, темой повествования.

Огромная художественная смелость проявилась в том, что большая повесть - "Детство" - построена как рассказ о двух днях: один в деревне, другой - в Москве. Последние главы - как бы эпилог.

"Люди как реки" - знаменитый афоризм из романа "Воскресение". Работая над последним своим романом, в дневнике Толстой записал: "Одно из величайших заблуждений при суждениях о человеке в том, что мы называем, определяем человека умным, глупым, добрым, злым, сильным, слабым, а человек есть все: все возможности, есть текучее вещество". Суждение это почти буквально повторяет запись, сделанную в июле 1851 года, то есть как раз в пору "Детства": "Говорить про человека: он человек оригинальный, добрый, умный, глупый, последовательный и т. д. ... слова, которые не дают никакого понятия о человеке, а имеют претензию обрисовать человека, тогда как часто только сбивают с толку".

Уловить и воплотить "текучее вещество" душевной жизни, само формирование человека - в этом главная художественная задача Толстого. Замысел его первой книги определен характерным названием: "Четыре эпохи развития". Предполагалось, что внутреннее развитие Николеньки Иртеньева, а в сущности - всякого человека вообще, если он способен к развитию, будет прослежено от детства до молодости. И нельзя сказать, что последняя, четвертая (*200) часть осталась ненаписанной. Она воплотилась в других повестях молодого Толстого - "Утре помещика", "Казаках".

"Текучее вещество" человеческого характера наиболее отзывчиво и подвижно в ранние годы жизни, когда каждый новый день таит в себе неисчерпаемые возможности для открытия неизведанного и нового, когда нравственный мир формирующейся личности Восприимчив ко всем "впечатленьям бытия".

С образом Иртеньева связана одна из самых любимых и задушевных мыслей Толстого - мысль о громадных возможностях человека, рожденного для движения, для нравственного и духовного роста. Новое в герое и в открывающемся ему день за днем мире особенно занимает Толстого. Слово "новый" - едва ли не самый распространенный и характерный эпитет первой книги. Оно вынесено в заглавия ("Новый взгляд", "Новые товарищи") и стало одним из ведущих мотивов повествования. Способность любимого толстовского героя преодолевать привычные рамки бытия, не коснеть, но постоянно изменяться и обновляться, "течь" таит в себе предчувствие и залог перемен, дает ему нравственную опору для противостояния окружающей его застывшей и порочной среде. В "Юности" эту "силу развития" Толстой прямо связывает с верой "во всемогущество ума человеческого".

Поэзия детства - "счастливой, счастливой, невозвратимой поры" - сменяется "пустыней отрочества", когда утверждение своего "я" происходит в непрерывном конфликте с окружающими людьми, чтобы в новой поре - юности - мир оказался разделенным на две части: одну - освещенную дружбой и духовной близостью; другую - нравственно враждебную, даже если она порою и влечет к себе. При этом верность конечных оценок обеспечивается "чистотой нравственного чувства" автора.

В жанровых рамках повествования о детстве, отрочестве и юности не было места для исторических экскурсов и философских размышлений о русской жизни, какие появятся в творчестве последующих лет. Тем не менее и в этих художественных пределах Толстой нашел возможность для того, чтобы в определенной исторической перспективе отразить всеобщую неустроенность и беспокойство, которые его герой - и он сам в годы работы над трилогией - переживал как душевный конфликт, как внутренний разлад.

(*201) Толстой писал не автопортрет, но скорее портрет ровесника, принадлежавшего к тому поколению русских людей, чья молодость пришлась на середину века. Война 1812 года и декабризм были для них недавним прошлым. Крымская война - ближайшим будущим; в настоящем же они не находили ничего прочного, ничего, на что можно было бы опереться с уверенностью и надеждой.

Вступая в отрочество и юность, Иртеньев задается вопросами, которые мало занимают его старшего брата и, вероятно, никогда не интересовали отца: вопросами отношений с простыми людьми, с Натальей Савишной, с широким кругом действующих лиц, представляющих в повествовании Толстого народ. Иртеньев не выделяет себя из этого круга и в то же время не принадлежит к нему. Но он уже ясно открыл для себя правду и красоту народного характера. Искание национальной и социальной гармонии началось, таким образом, уже в первой книге в характерно толстовской форме психологического историзма. В 1847 году, будучи студентом Казанского университета, Толстой записал в дневнике: "Перемена в образе жизни должна произойти. Но нужно, чтобы эта перемена не была произведением внешних обстоятельств, но произведением души".

Стремление вести себя так, как ведут себя "большие", само по себе вполне естественно. Но беда в том, что поведение "больших" и весь уклад взрослой жизни совершенно неестественны и враждебны герою. Один из важных стимулов развития характера Иртеньева заключен в том, что он постепенно открывает для себя не только "среду", но прежде всего свое первородное "я", которое постоянно искажается в подражании и притворстве и снова и снова утверждает себя в столь же постоянном самоанализе.

В главах "Отрочества", посвященных жизни Иртеньева в Москве, где француз Сен-Жером добросовестно и со знанием дела воспитывает его в духе "comme il faut", с большой драматической силой звучит мотив отчуждения и душевного одиночества. Причина жестокой ссоры с Сен-Жеромом - не шалость или простое упрямство, но, скорее, несовместимость характеров. Иртеньев не в состоянии ужиться с гувернером, который "имел общие всем его землякам и столь противоположные русскому характеру отличительные черты легкомысленного эгоизма, тщеславия, дерзости и невежественной самоуверенности". В черновиках "Отрочества" к прямому столкновению с французом приве(*202)ден не только главный герои, но и простой человек, слуга Василий, не желающий подчиняться новому господину - "мусью" Сан-Жиро.

И Николенька, и слуги (что для Толстого чрезвычайно важно) иначе относятся к доброму немцу Карлу Иванычу. Но авторский взгляд здесь полон иронии. В художественном плане всей книги особенно важна история Карла Иваныча. С нею в повествовании возникает определенная историческая перспектива и слой воспоминаний о баснословных временах наполеоновских войн. Карл Иваныч, с его халатом, шапочкой и хлопушкой для мух, оказывается, был под Ульмом, Ваграмом, Аустерлицем, бежал из плена и вообще совершал все то, что, по мнению Иртеньева, совершали необыкновенные люди, герои. "Неужели вы тоже воевали? - спросил я, с удивлением глядя на него.- Неужели вы тоже убивали людей?"

Как выясняется, Карл Иваныч никого не убивал. Его история рассказана в подчеркнуто бытовом, прозаическом плане и как будто пародирует избитые образы и ходовые сюжетные штампы романтизма: "Я купил ведро водки, и когда Soldat были пьяны, я надел сапоги, старый шинель и потихонько вышел за дверь. Я пошел на вал и хотел прыгнуть, но там была вода, и я не хотел спортить последнее платье: я пошел в ворота".

Уже в первой книге блистательно проявилось искусство Толстого сочетать иноязычное слово, как характерную деталь эпохи и образа, со всей стихией русского национального слова. "Я, приводя его речь, не коверкаю слов, как он коверкал",- сказано о речи Карла Иваныча. Для этого потребовалась большая работа и большой художественный такт.

С характерным, рано сложившимся чувством стиля Толстой противопоставил в повествовании столичную и деревенскую жизнь героя. Стоит Иртеньеву забыть о том, что он - человек "сопппе il faut", оказаться в родной стихии и стать самим собой, как исчезает "иноплеменное" слово и появляется чисто русское, лишь слегка окрашенное диалектизмом. В пейзажных описаниях, в образе старого дома, в портретах простых людей, в стилевых оттенках повествования заключена одна из главных идей трилогии - мысль о национальном характере и национальном образе жизни как первооснове исторического бытия.

В описаниях природы, в сценах охоты, в картинах дере(*203)венского быта Толстой открывал своему герою неведанную для того страну - родину:

"Необозримое, блестяще-желтое поле замыкалось только с одной стороны высоким, синеющим лесом, который тогда казался мне самым отдаленным, таинственным местом, за которым или кончается свет, или начинаются необитаемые страны".

В "Отрочестве": широкая лента дороги, длинный обоз огромных возов, незнакомая деревня и множество новых людей, которые "не знают, кто мы такие и откуда и куда едем", гроза, озимое поле и роща после грозы - как широко и поэтически крупно написаны эти страницы. Прочитав "Отрочество", Н. А. Некрасов написал Толстому: "Такие вещи, как описание летней дороги и грозы... и многое, многое дадут этому рассказу долгую жизнь в нашей литературе" 3 .

В "Юности" поэтический образ дома, который, как некое живое существо, помнит и ждет Иртеньева, слит с представлением о патриархальном укладе бытия, отошедшем в прошлое вместе с детством, Натальей Савишной и маман. Но тот же дом пробуждает новые надежды героя, его мечты о душевной гармонии и полезной, доброй жизни. Дом, усадьба, родная земля олицетворяют в глазах Иртеньева родину, и трудно не видеть, как много в этом олицетворении характерно толстовского, личного. В очерке "Лето в деревне" (1858) он писал: "Без своей Ясной Поляны я трудно могу себе представить Россию и мое отношение к ней. Без Ясной Поляны я, может быть, яснее увижу общие законы, необходимые для моего отечества, но я не буду до пристрастия любить его. Хорошо ли, дурно ли, но я не знаю другого чувства родины".

"Чувство родины", патриотизм, одушевляет цикл рассказов о Севастопольской обороне.

Толстой писал о защитниках Севастополя не как наблюдатель, очеркист. Он сам был участником этих событий. В заглавии каждого рассказа намеренно точно обозначено время: "Севастополь в декабре месяце", "Севастополь в мае", "Севастополь в августе 1855 года". Но военная хроника (*204) обернулась гениальным художественным открытием подлинной правды о войне. В Севастополе Толстой вполне узнал, что такое смертельная опасность и воинская доблесть, как переживается страх быть убитым и в чем заключается храбрость, побеждающая этот страх. Он увидел, что облик войны бесчеловечен и проявляется "в крови, страданиях, смерти". Но также и то, что в сражениях испытываются нравственные качества борющихся сторон и проступают главные черты национального характера.

В Севастополе Толстой лучше узнал и еще больше полюбил простых русских людей - солдат, офицеров. Он почувствовал себя самого частицей огромного целого - народа, войска, защищающего свою землю. В одном из ранних черновиков романа "Война и мир" он писал об этом чувстве причастности к общему действию, воинскому подвигу: "Это - чувство гордости, радости ожиданья и вместе ничтожества, сознания грубой силы - и высшей власти".

Зорким глазом писателя он заметил множество деталей военного быта, которые перенес в свои рассказы и многие из которых пришлись не по вкусу тогдашней петербургской цензуре. У боевого пехотного офицера на сапогах "стоптанные в разные стороны каблуки", старая шинель странного лиловатого цвета, в блиндаже грязная постель с ситцевым одеялом, а из узелка с "провизией", когда он отправляется на бастион, торчит "конец мыльного сыра и горлышко портерной бутылки с водкой". У армейского офицера не может быть чистых перчаток и новенькой шинели - в отличие от интендантских казнокрадов и штабных щеголей.

Главное, что увидел и узнал Толстой еще на Кавказе и потом в Севастополе,- психологию разных "типов" солдат, разные - и, низменные, и возвышенные чувства, руководящие поведением офицеров. Здесь он познал "чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого,- любовь к родине".

В первом рассказе-очерке - "Севастополь в декабре" - Толстой ведет за собою читателя, чтобы показать ему "ужасные и грустные, великие и забавные, но изумительные, возвышающие душу зрелища".

Прочитав этот очерк в "Современнике", И. С. Тургенев писал И. И. Панаеву: "Статья Толстого о Севастополе - чудо! Я прослезился, читая ее, и кричал: ура!" 4

(*205) Рассказывая потом всю правду о человеке на войне, "со всей серьезностью и истовостью". Толстой выступает "как правдолюбец и, еще более того, как борец за правду". Но "толстовский пафос правдоискательства носит не снижающий, а возвышающий характер" 5 .

Писатель продолжает исследование главных черт русского национального характера - на этот раз в тяжелейших условиях неудачной войны. Он склоняется "перед этим молчаливым, бессознательным величием и твердостью духа, этой стыдливостью перед собственным достоинством". В лицах, осанках, движениях солдат и матросов, защищающих Севастополь, он видит "главные черты, составляющие силу русского". Он воспевает стойкость простых людей и показывает несостоятельность "героев", точнее - тех, кто хочет казаться героем.

Высокая человечность, прославление мира как естественного состояния жизни соединяются в Севастопольских рассказах с патриотическим воодушевлением.

От этих замечательных рассказов прямой путь к роману-эпопее "Война и мир".

Оборона Севастополя и победа над Наполеоном в 1812 году - для Толстого события разного исторического масштаба, но равные по нравственному итогу - "сознанию непокоримости" такого народа. Непокоримости, хотя Севастополь после многомесячной героической защиты был сдан, а война с Наполеоном закончилась изгнанием его из России и в сравнительно короткий срок завершилась в Париже.

Существует мнение, что общенациональный подъем, воспетый в романе-эпопее, противостоит критическому пафосу севастопольского цикла: почти легендарная история 1812 года представляла будто бы гармоническую картину единения нации, а современность Крымской войны - картину разъединения, борьбы самолюбии, честолюбивых помыслов и т. п.

Это не так. Идиллическая картина единства всех сословий, равенства всех - от царя до последнего солдата перед лицом иноземного нашествия существовала лишь в официальной исторической литературе. Толстой часто и резко спорит с ней на страницах своего романа. И в двенадцатом году, под Бородином, были люди, мечтавшие, как несколько десятилетий спустя в Севастополе, о крестах и (*206) наградах; были и такие, что были заняты лишь разговорами о патриотических чувствах, как фрейлина Анна Шерер или светская дама Жюли Карагина; было собрание купцов и дворян в Слободском дворце, иронически изображенное в заключительных главах первой части третьего тома "Войны и мира". Художественный закон, провозглашенный Толстым в рассказе "Севастополь в мае", слова о правде - "главном герое", которого автор любит всеми силами души, которого "старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен",- действительны в применении к роману-эпопее в той же мере, как и к Севастопольским рассказам.

На уроке истории в Яснополянской школе Толстой рассказывал своим ученикам сразу и про Крымскую войну и про двенадцатый год. В статье "Яснополянская школа за ноябрь и декабрь месяцы" можно прочесть эти удивительные страницы и убедиться, что здесь краткий конспект будущих описаний "Войны и мира". Патриотическое чувство, одушевляющее учителя и учеников, едино: "Попался бы нам теперь Шевардинский редут или Малахов курган, мы бы его отбили". Шевардинский редут - это канун Бородинской битвы, Малахов курган - из героической обороны Севастополя.

Дети разбегаются с урока, "кто обещаясь задать французу, кто укоряя немца, кто повторяя, как Кутузов его окарячил". Стоявший в дверях учитель-немец говорит Толстому: "Вы совершенно по-русски рассказывали". Истина народного самосознания воплотилась исторически верно и совершенно точно в этом рассказе и в этом отклике: "Как пришел Наполеон в Москву и ждал ключей и поклонов,- все загрохотало от сознания непокоримости".

Заключительные страницы рассказа "Севастополь в августе 1855 года", повествующего о поражении, проникнуты тем же чувством и убежденностью его защитников:

"- Погоди, еще расчет будет с тобой настоящий - дай срок,- заключил он, обращаясь к французам.

Известно, будет! - сказал другой с убеждением...

Почти каждый солдат, взглянув с Северной стороны на оставленный Севастополь, с невыразимою горечью в сердце вздыхал и грозился врагам".

Севастопольские рассказы - одно из блистательных достижений художественного творчества Льва Толстого. И вместе с тем образец для писателей, работавших после (*207)Толстого в этом жанре, в частности для советских писателей, свидетелей Великой Отечественной войны.

О значении Толстого как военного писателя не раз горячо говорил Эрнест Хемингуэй. Известный прогрессивный турецкий поэт Назым Хикмет в тюрьме работал над переводом "Войны и мира". В стихотворной эпопее "Человеческая панорама" Хикмет прославляет сцену братания солдат из рассказа "Севастополь в мае" - "как символ будущего мира без оружия, как образ дружбы, братания всех народов земли" 6 .

О произведениях Толстого, посвященных Кавказу, Р. Роллан писал: "Надо всеми этими произведениями поднимается, подобие самой высокой вершины в горной цепи, лучший из лирических романов, созданных Толстым, песнь его юности, кавказская поэма "Казаки". Снежные горы, вырисовывающиеся на фоне ослепительного неба, наполняют своей гордой красотой всю книгу" 7 .

Предки казаков пришли на Северный Кавказ с Дона в конце XVI века, а при Петре I, когда по Тереку создавалась оборонительная линия от нападения соседей-горцев, были переселены на другую сторону реки. Здесь стояли их станицы, кордоны и крепости. В середине XIX века гребенских казаков было немногим более десяти тысяч. Во времена Толстого гребенские казаки - "воинственное, красивое и богатое русское население" - жили по левому берегу Терека, на узкой полосе лесистой плодородной земли. В одной из глав своей повести Толстой рассказывает историю этого "маленького народца", ссылаясь на устное предание, которое каким-то причудливым образом связало переселение казаков с Гребня с именем Ивана Грозного.

Это предание Толстой слышал, когда сам, подобно герою "Казаков" Оленину, жил в казачьей станице и дружил со старым охотником Епифаном Сехиным, изображенным в повести под именем дяди Ерошки.

Над "Казаками" Толстой трудился, с перерывами, десять лет. В 1852 году, сразу после напечатания в "Совре(*208)меннике" повести "Детство", он решил писать "кавказские очерки", куда вошли бы и "удивительные" рассказы Епишки об охоте, о старом житье казаков, о его похождениях в горах.

Кавказская повесть была начата в 1853 году. Потом долгое время сохранялся замысел романа, с остродраматическим развитием сюжета. Роман назывался "Беглец", "Беглый казак". Как можно судить по многочисленным планам и написанным отрывкам, события в романе развивались так: в станице происходит столкновение офицера с молодым казаком, мужем Марьяны; казак, ранив офицера, вынужден бежать в горы; про него ходят разные слухи, знают, что он вместе с горцами грабит станицы; стосковавшись по родному дому, казак возвращается, его хватают и потом казнят. Судьба офицера рисовалась по-разному: он продолжает жить в станице, недовольный собой и своей любовью; покидает станицу, ищет "спасения в храбрости, в романе с Воронцовой"; погибает, убитый Марьяной.

Как далек этот увлекательный любовный сюжет от простого и глубокого конфликта "Казаков"!

Оставив Москву и лопав в станицу, Оленин открывает для себя новый мир, который сначала заинтересовывает его, а потом неудержимо влечет к себе.

По дороге на Кавказ он думает: "Уехать совсем и никогда не приезжать назад, не показываться в общество". В станице он вполне осознает всю мерзость, гадость и ложь своей прежней жизни.

Однако стена непонимания отделяет Оленина от казаков. Он совершает добрый, самоотверженный поступок - дарит Лукашке коня, а у станичников это вызывает удивление и даже усиливает недоверие: "Поглядим, поглядим, что из него будет"; "Экой народ продувной из юнкирей, беда!.. Как раз подожжет или что". Его восторженные мечты сделаться простым казаком не поняты Марьяной, а ее подруга, Устенька, поясняет: "А так, врет, что на ум взбрело. Мой чего не говорит! Точно порченый!" И даже Ерошка, любящий Оленина за его "простоту" и, конечно, наиболее близкий ему из всех станичников, застав Оленина за писанием дневника, не задумываясь советует оставить пустое дело: "Что кляузы писать!"

Но и Оленин, искренне восхищаясь жизнью казаков, чужд их интересам и не приемлет их правды. В горячую пору уборки, когда тяжелая, непрестанная работа занимает (*209)станичников с раннего утра до позднего вечера, Оленин, приглашенный отцом Марьяны в сады, приходит с ружьем на плече ловить зайцев. "Легко ли в рабочую пору ходить зайцев искать!" - справедливо замечает бабука Улита. И в конце повести он не в состоянии понять, что Марьяна горюет не только из-за раны Лукашки, а потому, что пострадали интересы всей станицы - "казаков перебили". Повесть завершается грустным признанием той горькой истины, что стену отчуждения не способны разрушить ни страстная любовь Оленина к Марьяне, ни ее готовность полюбить его, ни его отвращение к светской жизни и восторженное стремление приобщиться к простому и милому ему казачьему миру.

Однако не нужно думать, что в повести показано превосходство казаков над Олениным. Это неверно.

В конфликте Оленина с казачьим миром обе стороны правы. Обе утверждают себя: и эпически величавый строй народной жизни, покорный своей традиции, и разрушающий все традиции, жадно стремящийся к новому, вечно неуспокоенный герой Толстого. Они еще не сходятся, но они оба должны существовать, чтобы когда-нибудь сойтись. В конфликте между ними Толстой, верный себе, подчеркивает прежде всего моральную сторону. Кроме того, социальные противоречия, с таким блеском раскрытые в повестях о русской крепостной деревне - "Утре помещика" и "Поликушке", здесь были не так важны: казаки, не знающие помещичьего землевладения, живут в постоянном труде, но и в относительном довольстве. Однако даже и в этих условиях, когда социальный антагонизм не играет существенной роли, стена непонимания остается. И главное, Оленин не может стать Лукашкой, которому неведомо внутреннее мерило хорошего и дурного, который радуется, как нежданному счастью, убийству абрека, а Лукашка и Марьяна не должны променивать свое нравственное здоровье, спокойствие и счастье на душевную изломанность и несчастье Оленина.

Ни в одном из произведений Толстого мысли о самопожертвовании, о счастье, заключающемся в том, чтобы делать добро другим, не были высказаны с такой силой чувства, как в "Казаках". Из всех героев Толстого, стремящихся к нравственному самоусовершенствованию, Оленин - самый пылкий, безотчетно отдающийся молодому душевному порыву и потому особенно обаятельный. Вероятно, поэтому он наименее дидактичен. Тот же порыв (*210) молодых сил, который влек его к самоусовершенствованию, очень скоро разрушает вдохновенно сооруженные нравственные теории и ведет к признанию другой истины: "Кто счастлив, тот и прав!" И он жадно добивается этого счастья, хотя в глубине души чувствует, что оно для него невозможно. Он уезжает из станицы, отвергнутый Марьяной, чуждый казачеству, но еще более далекий от прежней своей жизни.

Конфликт главного героя со своей средой носит совсем иной характер. Почти не показанная в повести, отвергнутая в самом ее начале, эта московская барская жизнь все время памятна Оленину и предъявляет на него свои права - то в соболезнующих письмах друзей, боящихся, как бы он не одичал в станице и не женился на казачке, то в пошлых советах приятеля Белецкого. В станице Оленин "с каждым днем чувствовал себя... более и более свободным и более человеком", но "не мог забыть себя и своего сложного, негармонического, уродливого прошедшего". Законы этого отрицаемого в "Казаках" мира точно определены Ерошкой: "У вас фальчь, одна все фальчь". И Оленин, добавляет от себя автор, "слишком был согласен, что все было фальчь в том мире, в котором он жил и в который возвращался". Обличение этой фальши в письме Оленина к приятелю, в разговорах с Белецким проникнуто все той же пылкостью и непримиримостью молодого порыва.

В "Казаках" столкновение народной правды с господской ложью пронизывает все повествование. "Рабочий народ уж поднимается после долгой зимней ночи и идет на работы. А у господ еще вечер" - этот контраст, подмеченный автором в начале первой главы, потом подтверждается размышлениями лакея: "И чего переливают из пустого в порожнее?" - и проходит через всю повесть. В "Казаках" авторская точка зрения очень близка народному взгляду на вещи.

Суду простого народа подлежит в конце концов и Оленин. Он, правда, виноват лишь в том, что имел несчастье родиться и воспитываться в дворянской, "цивилизованной" среде. Однако, с точки зрения создателя "Казаков", это не только несчастье, но и вина. Героем повести Оленин становится лишь потому, что решает оставить среду, сделавшуюся ему ненавистной. Разглядев ее фальшь, он уже никогда не будет в ней искать правду.

Путь идейных и нравственных исканий положительного героя Толстого не завершается с его отъездом из станицы Новомлинской. Он будет продолжен Андреем Болконским (*211) и Пьером Безуховым в "Войне и мире", Левиным в "Анне Карениной" и Нехлюдовым в "Воскресении".

Заглавие - "Казаки" - совершенно точно передает смысл и пафос произведения. Любопытно, что, выбирая в ходе работы разные названия, Толстой, однако, ни разу не остановился на "Оленине".

Тургенев, считавший Оленина лишним лицом в "Казаках", был, конечно, неправ. Идейного конфликта повести не было бы без Оленина. Но тот факт, что в жизни казачьей станицы Оленин - лишнее лицо, что поэзия и правда этой жизни существует и выражается независимо от него, несомненен. Не только для существования, но и для самосознания казачий мир не нуждается в Оленине. Этот мир прекрасен сам по себе и сам для себя.

Эпически величавое описание истории и быта гребенских казаков развертывается в первых главах повести вне какой-либо связи с историей жизни Оленина. Впоследствии - в столкновении казаков с абреками, в замечательных сценах виноградной резки и станичного праздника, в войне, труде и веселье казаков - Оленин выступает как сторонний, хотя и очень заинтересованный наблюдатель. Из уроков Ерошки познает он и жизненную философию, и мораль этого поразительного и такого привлекательного для него мира.

В дневнике 1860 года Толстой записал: "Странно будет, ежели даром пройдет это мое обожание труда". В повести простая, близкая к природе, трудовая жизнь казаков утверждается как социальный и нравственный идеал. Труд - необходимая и радостная основа народной жизни, но труд не на помещичьей, а на своей земле. Так решил Толстой в начале 60-х годов самый злободневный вопрос эпохи.

"Будущность России казачество - свобода, равенство и обязательная военная служба каждого",- писал он в пору работы над "Казаками". Позднее он развивал свою мысль о вольной земле и говорил, что на этой идее может быть основана русская революция. Никто сильнее Толстого не выразил в своем творчестве эту мечту русского мужика, и никто больше его не строил утопических теорий, особенно в поздние годы, о мирных путях ее достижения.

Что же представляют собой в этом смысле "Казаки"? Мечту или действительность? Идиллию или реальную картину? Очевидно, что патриархально-крестьянская идиллия живет лишь в воспоминаниях Ерошки. И при первом знакомстве с Олениным, и потом много раз он повторяет: (*212) "Прошло ты, мое времечко, не воротишься"; "Нынче уж и казаков таких нету. Глядеть скверно..."

На ранних стадиях работы у Толстого являлась мысль - Ерошку, в облике которого особенно ярко воплотился жизненный идеал казачьего мира, сделать товарищем и однолеткой Кирки (будущий Лукашка). В законченной повести Ерошка - воплощение доживающей истории, живая легенда, чуждая новой станице. К нему относятся либо враждебно, либо насмешливо все, кроме Оленина и племянника Лукашки. Ерошка в свое время "прост" был, денег не считал; теперешний же типичный представитель казачьего общества - хорунжий - оттягал сад у брата и ведет длинный политичный разговор с Олениным, чтобы выторговать лишнее за постой.

Свободная от крепостного права, казачья община не избежала развития новых отношений, с их властью чистогана и откровенной антигуманностью.

Не случайно, что человеческий, гуманный взгляд представляет в повести именно старик Ерошка. Он любит и жалеет всех: и убитого в разграбленном ауле ребеночка, и джигита, застреленного Лукашкой, и раненого зверя, и бабочку, по глупости летящую на огонь, и Оленина, которого девки не любят. Но сам он нелюбимый. "Нелюбимые мы с тобой, сироты!" - плача, говорит он Оленину.

Верный жизненной правде, писатель отказался от мысли рисовать в повести казачью идиллию. В лаконичных и точных художественных зарисовках он представил конец казачьей станицы, рождение в ней новых нравов, раскрыл трагедию ломки и уничтожения патриархального крестьянства. По мере работы над повестью старик Ерошка все более становился критиком современности, утверждающим свое отношение к миру - свободное, старокрестьянское.

Исторически жизнь гребенских казаков сложилась так, что их столкновения с соседями-горцами, защита от нападений абреков и походы на ту сторону, за Терек, были неизбежны. Постоянная опасность и необходимость защищать плоды своего труда развили в характере казаков удаль и молодечество. Вместе с Ерошкой, который в молодые годы сам был первым джигитом, автор любуется удалью Лукашки и преисполнен уважения к храбрости врагов - горцев. Но считает, что все люди должны жить в мире. Как и многие другие самые дорогие Толстому мысли, эта мысль высказана Ерошкой: "Все бог сделал на радость человеку. (*213) Ни в чем греха нет. Хоть с зверя пример возьми. Он и в татарском камыше и в нашем живет. Куда придет, там и дом. Что бог дал, то и лопает. А наши говорят, что за это будем сковороды лизать. Я так думаю, что все одна фальшь". Надо жить и радоваться, потому что "сдохнешь... трава вырастет на могилке, вот и все".

Повесть утверждает красоту и значительность жизни самой по себе. Ни одно из созданий Толстого не проникнуто такой молодой верой в стихийную силу жизни и ее торжество, как "Казаки". И в этом смысле кавказская повесть намечает прямой переход к "Войне и миру".

Впервые в своем творчестве Толстой создал в "Казаках" не зарисовки народных типов, а цельные, ярко очерченные, своеобразные, не похожие друг на друга характеры людей из народа - величавой красавицы Марьяны, удальца Лукашки, мудреца Ерошки.

"Казаки" - одна из самых поэтических книг.

С самого начала повесть создавалась в полемике с романтическими сочинениями о Кавказе. Вместо воображаемых поэтических картин в духе А.А. Бестужева-Марлинского, "Амалат-беков, черкешенок, гор, обрывов, страшных потоков и опасностей", рисующихся Оленину, когда он едет на Кавказ, ему предстояло, увидеть настоящую жизнь, подлинных людей и окружающую их природу.

Но эти действительные образы были не менее, а только иначе поэтичны. Воспроизвести поэзию реальности для Толстого - важнейшая художественная задача.

Все три "вершины" раннего творчества Толстого были ступенями его высокого пути к созданию прославленных в мировой литературе романов. Эти ступени расширили горизонт его реализма, углубили взгляд в поэзию действительности; они различны, но вместе с тем едины, органически цельны.

1 Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч. в 15-ти томах, т III. М., Гослитиздат, 1947, с. 422-423.

2 М. Б. Храпченко. Лев Толстой как художник. М., "Советский писатель", 1963, с. 398.

3 Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. X. М., Гослитиздат, 1952, с. 205.

4 И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. Письма, т. II. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1961, с. 297.

5 Е. А. Маймин. Лев Толстой. Путь писателя. М., "Наука", 1978, с. 48-50.

6 Литературное наследство, т. 75. Толстой и зарубежный мир. Кн. I. М., Изд-во АН СССР, 1965, с. 52-53.

7 Р. Роллан. Собр. соч. в 14-ти томах, т, 2. М., Гослитиздат, 1954, с. 237.

) чувствует тяготение к вопросам нравственного порядка. В повестях «Отрочество » и «Юность » это особенно подчеркивается. Мальчик чувствует внутреннюю потребность утвердиться на каких-то моральных устоях, состроить на них жизнь, дабы она была правильной, совпадающей с неясными душевными идеалами.

Детство. Отрочество. Юность. Экранизация трилогии Л. Н. Толстого (1973)

Чувство природы и эстетическое чутье находятся в согласии в нем с этими моральными исканиями. Когда души его касаются веяния красоты природы, когда какое-то внутреннее музыкальное чувство зовет его к чистоте, к свету, к добру, – в отроке с новой силой просыпается настойчивое стремление к новой жизни. Он составляет по множеству раз программы этой новой жизни, в которой хочет неуклонно следовать принятым решениям, дабы она вся была светлой, легкой и чистой.

Именно весной, когда обновляется природа, когда острее эстетические переживания, – пробуждаются в отроке его мечтания о светлой, преданной идеалам добра, жизни. В «Юности», в сцене выставления зимних рам, описывается именно такой период жизни Николеньки. Позднее, через несколько лет после окончания этих трех повестей, Толстой писал своей воспитательнице: «Весна так действует на меня, что я иногда застаю себя в полном разгаре мечтаний о том, что я – растение, которое распустилось вот только теперь, вместе с другими, и станет просто, спокойно и радостно расти на свете Божием. По этому случаю к этому времени идет такая внутренняя переборка, очищение и порядок... Все старое – прочь! Все условия света, всю лень, весь эгоизм, все пороки... все прочь!».

Но достигнуть единства и цельности жизни Николеньке никак не удается, противоположные настроения попеременно завладевают им: то, остановившись на идее нравственного долга, он становится каким-то аскетом и ведет жизнь, строго удовлетворяющую новым решениям; то выведенный житейскими обстоятельствами из этого состояния, отдается теории, противоположной по характеру, впадает в эпикуреизм .

Минуты высокого душевного подъема ему трудно удержать, они рассеиваются, как благоухание цветка, большей частью под влиянием тщеславных мыслей о собственных духовных победах. Период таких духовных исканий, философских размышлений, сменяется у Николеньки периодом увлечения светской жизнью с её удовольствиями, пока внезапная неудача не заставляет его снова замкнуться в своем внутреннем мирке. Он провалился на экзамене в университете, и уязвленное самолюбие заставило его добиваться внутренних преимуществ пред другими, а не внешних.

Повесть «Юность» как бы оборвана, не докончена. Дальнейшую историю жизни своего героя, по существу, себя самого, Толстой показал в следующих своих произведениях.

Кроме фигуры Николеньки, в указанных трех повестях нарисованы характерная фигура Карла Ивановича, домашнего учителя, добродушного старика, внушившего к себе любовь детей, образы учителей и воспитателей иного склада, друзей Николеньки, девочек, бабушки, мельком набросаны фигуры отца и матери.

В «Детстве », «Отрочестве» и «Юности» замечательны также описания природы, свежие и жизненные, изобилующие деталями, впервые внесенными в литературу, благодаря художественной наблюдательности автора.

В сентябре 1852 года журнал Н.А.Некрасова «Современник» вышел с повестью Л.Н. «История моего детства». За подписью инициалами скрывался двадцатичетырёхлетний граф Лев Николаевич Толстой. В то время он находился на военной службе в станице Старогладковской. Толстой был очень недоволен изменением простого заглавия «Детство». «Кому какое дело до истории моего детства?» - написал он тогда Некрасову.

Историю своего детства он соберётся рассказать спустя полвека и, начиная «Воспоминания», отметит: «Для того, чтобы не повторяться в описании детства, я перечёл моё писание под этим заглавием и пожалел о том, что написал это, так это нехорошо, литературно, неискренно написано. Оно и не могло быть иначе: во-первых, потому, что замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства, и оттого вышло нескладное смешение событий их и моего детства, а во-вторых, потому, что во время писания этого я был далеко не самостоятелен в формах выражения, а находился под влиянием сильно подействовавших на меня тогда двух писателей Stern’a (его “Sentimental jorney”) и Töpfer’a (“Bibliothéque de mon oncle”)».

Толстой говорит об очень популярном в годы его молодости «Сентиментальном путешествии» Лоренса Стерна и о романе швейцарского писателя Родольфа Тёпфера «Библиотека моего дяди». Что касается приятелей детства - это сыновья А.М.Исленьева, соседа по имению. Но на самом деле Николенька Иртеньев в очень большой степени - сам Лев Толстой в детстве, Володя - брат Сергей (один из четверых братьев Толстых, тот, что был двумя годами старше Льва и имел на него сильное влияние), Любочка - сестра Маша. Наталья Савишна - экономка Прасковья Исаевна, «представительница таинственной старины жизни дедушки с Очаковым и курением» , как сказано о ней в «Воспоминаниях». И учитель, немец Фёдор Иванович (в повести Карл Иванович), был у братьев Толстых. И другие персонажи - либо точные портреты, либо смешение реальных характеров. Поэтому очень часто «Детство», «Отрочество», «Юность» называют автобиографической трилогией.

Работая над «Воспоминаниями», Толстой стремился не к романной, но к подлинной правде; считал, что «совсем, совсем правдивая» биография «будет лучше, главное - полезнее» для людей, чем все тома его художественных сочинений. Он подробно рассказал о родственниках, ближайшей прислуге, о событиях и душевных состояниях своего настоящего детства, отрочества, юности. В «Воспоминаниях» же содержится знаменитый рассказ о Фанфароновой горе, муравейном братстве и зелёной палочке - игре братьев Толстых, оставившей у Льва Николаевича столь глубокое и долгое впечатление.

«Идеал муравейных братьев, льнущих любовно друг к другу, только не под двумя креслами, завешанными платками, а под всем небесным сводом всех людей мира, остался для меня тот же. И как я тогда верил, что есть та зелёная палочка, на которой написано то, что должно уничтожить всё зло в людях и дать им великое благо, так я верю и теперь, что есть эта истина и что будет она открыта людям и даст им то, что она обещает» . Это «одно из самых далёких и милых и важных воспоминаний» Толстой передаёт, будучи семидесятипятилетним стариком и живой легендой русской литературы.

А юнкер, готовящий себя к вероятной смерти на Кавказской войне, пишет первую часть задуманного романа «Четыре эпохи развития» («Детство», «Отрочество», «Юность», «Молодость»). В детстве, не так уж давно прошедшем, он видит счастливую, невозвратимую пору, «когда две лучшие добродетели - невинная весёлость и беспредельная потребность любви - были единственными побуждениями жизни» . Здесь много умиления. Но и тонкие, странные, едва объяснимые движения детской души. Внезапная ложь, охлаждение к играм, молитвенный восторг, «что-то вроде первой любви» , всепоглощающая, даже несносная дружба, безотчётная жестокость, детское переживание горя, скрытое и верное понимание взрослых. В «Детстве» описаны, в сущности, три дня из одного года жизни десятилетнего Николеньки Иртеньева. И в начале повести - ненастоящий, выдуманный для оправдания утренних слёз сон о смерти матери. В конце - действительная смерть матери, когда заканчивается и детство.

Повесть «Отрочество» создавалась в 1852-53 годах, отчасти в действующей армии в Бухаресте. Некоторые страницы «Юности» - во время обороны Севастополя, тогда же, когда и «Севастопольские рассказы». Эти эпохи развития Николеньки Иртеньева ещё меньше умиляли молодого автора. Надо сказать, отрочество здесь - до шестнадцати лет, юность - год обучения в университете. Таким образом, автор старше своего героя на каких-нибудь десять лет, но это много, если учесть, что автор - боевой офицер, а герой - дворянский мальчик, ни разу до шестнадцатилетнего возраста не выходивший один на улицу (читайте главу «Поездка в монастырь»). «Отрочество» и «Юность» - прежде всего история заблуждений и увлечений Иртеньева, который тогда «ни большой, ни ребёнок» .

Педагоги и литераторы нередко используют выражение «пустыня отрочества» . Напомним: оно происходит из «Отрочества», из главы «Володя». В неоконченных «Воспоминаниях» Толстой хотел ещё жёстче судить о периоде жизни после четырнадцати (и до тридцати четырёх). «Юность» завершается «моральным порывом» героя к правильной жизни и обещанием рассказа о более счастливой поре. Четвёртая часть романа осталась ненаписанной. Из черновиков известно, что её первая глава должна была называться «Внутренняя работа».

Повести о Николеньке Иртеньеве, появлявшиеся в «Современнике» в 1852-м, 1854-м и 1857-м годах, горячо хвалили Н.А.Некрасов, И.С.Тургенев, Н.Г.Чернышевский, С.Т.Аксаков. Совсем не так широко, как эти имена, известно сегодня имя критика С.С.Дудышкина, а читатели того времени прислушивались и к его мнению. И правильно: «…на кого не подействует описание грозы в «Отрочестве», тому не советуем читать стихов ни г. Тютчева, ни г. Фета: тот ровно ничего не поймёт в них; на кого не подействуют последние главы «Детства», где описана смерть матери, в воображении и чувстве того уж ничем не пробьёшь отверстия. Кто прочтёт XV главу «Детства» и не задумается, у того в жизни решительно нет никаких воспоминаний».

«Детство», «Отрочество», «Юность» Л.Н.Толстого (и тем более его «Воспоминания»!) по сути своей - по глубине психологического анализа, темпу и манере повествования - не детские книги. Трилогия, конечно, традиционно входит в школьное чтение. Но читать её в возрасте Николеньки Иртеньева и будучи взрослым человеком - совершенно разные занятия.

Библиография:

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность / Вступ. ст. и примеч. Л.Опульской. - М.: Правда, 1987. - 429 с.

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность / Послесл. К.Ломунова; Худож. Н.Абакумов. - М.: Просвещение, 1988. - 299 с.: ил. - (Шк. б-ка).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность; После бала / Сост., предисл., коммент., справ. и метод. материалы Н.Вершининой. - М.: Олимп: АСТ, 1999. - 576 с. - (Школа классики: Книга для ученика и учителя).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность. - М.: Синергия, 2005. - 410 с.: ил. - (Новая шк. б-ка).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность. - М.: Эксмо, 2008. - 640 с. - (Рус. классика).

Толстой Л.Н. Детство / [Сост., вступ. ст. и коммент. В.Сотникова]. - М.: Дрофа, 2009. - 174 с. - (Б-ка отеч. классич. худож. лит.).

Повесть «Отрочество» Толстого стала второй частью трилогии «Детство. Отрочество. Юность». В ней автор продолжает историю жизни Николеньки Иртеньева, показывает его внутренние переживания, становление личности героя. Повесть «Отрочество» начинается с переезда мальчика в Москву после смерти любимой матери. Теперь Николенька будет жить у бабушки, к которой он испытывал скорее сострадание, чем любовь. В своём подростковом возрасте Nicolas, именно так теперь называют мальчика, по-другому воспринимает окружающий мир. Он ищет себя, постоянно размышляет над многогранностью чувств и восприятием происходящего вокруг.

В своём произведении Лев Николаевич Толстой сумел тонко подметить все перемены и переживания подросткового возраста. Рассказ помогает понять внутренний мир подростка, его психологию. Николай сравнивает себя с братом Володей, чувствует свою неполноценность, отсюда выплывают подростковые комплексы. Автор описывает первые проявления интереса подростка к противоположному полу. Герой повести стремится следовать правильным духовным ценностям, но, как и многие люди, совершает ошибки. В конце произведения Николай переживает ещё одну потерю - смерть бабушки. Через пару месяцев он поступит на математический факультет университета и начнётся новый этап его взросления - юность.

Данную трилогию принято считать псевдо-автобиографической, так как все герои в ней вымышленные, а образ Николеньки является собирательным. При этом, описывая внутренний мир героя, автор вспоминает собственные переживания этого возраста. Толстой прекрасно описал быт дворянских семей, показал их изнаночную сторону. Многие эпизоды из произведения он наблюдал в реальной жизни своих друзей и знакомых. Читать «Отрочество» полностью можно на нашем сайте. Здесь же есть возможность скачать текст книги бесплатно.

Произведение Л. Толстого «Юность» - одна из повестей его трилогии «Детство. Отрочество. Юность». На протяжении всего повествования четко прослеживается история главного действующего лица - Николая Иртеньева. Он находится в том возрасте, когда многие молодые люди находятся на распутье. За плечами - школьные годы, детство. Впереди - неизведанная взрослая жизнь со своими соблазнами, переживаниями и трудностями.

Чувства, нахлынувшие на него, противоречивы. Он поступил в университет, его ждут многочисленные встречи в светском обществе, но он быстро понимает, что они скучны для него. Более того, под влиянием общения с новыми друзьями Николай заваливает сдачу экзамена на сессии.

Лишь общество Дмитрия Нехлюдова пришлось ему по душе. Только с ним он чувствует себя самим собой и может позволить себе разговаривать часами на темы, интересные им обоим. Под влиянием Дмитрия он понимает, что процесс взросления - это не только физиологические изменения, но и становление душевного мира.

Его путь по преодолению недостатков и возмужанию достаточно тернист, однако он с достоинством его проходит. Для этого он излагает на бумаге свои жизненные цели и старается четко им следовать, не сворачивая с намеченной цели.

Я думаю, что в нашем возрасте было очень полезно прочесть такое произведение. Каждый сделал для себя определенные выводы, возможно, даже узнал себя. Моим ровесникам также предстоит процесс становления характера, возмужание. Надеюсь, что мы с достоинством его преодолеем.

Понравилось сочинение? Почитайте ещё эти.